Пол Андерсон - Патруль времени [сборник]
Пока они разводили этакие квазидемократические споры по этому поводу, легат переправил свои легионы через Рейн и пригрозил истребить всех, если новоприбывших не изгонят. Вторая армия подошла с севера, из Верхней Германии, и встала за спинами бруктеров. Зажатые в тиски тенктеры уговорили гостей удалиться.
«Только не строй из себя праведника. Соединенные Штаты совершат гораздо худшее предательство во Вьетнаме и по менее веским причинам».
Путь Эверарда и Флорис пролегал по узкому разбитому тракту — скорее даже тропе, выбитой ногами, копытами и колесами. Они часами следовали по его подъемам и спускам. Незаметно наблюдая с высоты или с помощью электронных помощников, выделяя главное, терпеливо сопоставляя обрывки, возможно, полезных наблюдений, Флорис заранее спланировала их маршрут. Мужчине с женщиной вдвоем путешествовать без сопровождения было довольно рискованно, хотя у тенктеров разбойные нападения случались не часто. Но так или иначе, агентам было необходимо, чтобы все видели, что они прибыли обычным способом. В случае серьезной опасности можно воспользоваться парализаторами, но это только если не будет многочисленных свидетелей, чьи рассказы могут оставить след в истории.
Пока трудностей не возникало. Все больше и больше на дороге появлялось попутчиков. Мужчины были неразговорчивы, словно погружены в заботы и мрачные мысли, — за исключением одного рослого малого с огромным животом, выдававшим в нем любителя пива. Он назвался Гундикаром, долго ехал рядом с необычной парой и всю дорогу безудержно болтал. В девятнадцатом или в двадцатом веке, подумал Эверард, он стал бы преуспевающим лавочником и завсегдатаем местной пивнушки.
— И как это вам вдвоем удалось добраться сюда невредимыми?
Патрульный выдал ему приготовленную историю:
— С трудом, друг мой. Я из ревдигнов, что живут на северных берегах Эльбы, слышал о таких? Торговал на юге. Потом война между гермундурами и хаттами… Мы ускользнули. Но кажется, я один остался в живых… товар весь пропал, вот только пожитки кое-какие… Женщина… овдовела, родни не осталось, присоединилась ко мне. Теперь пробираемся домой вдоль Рейна и по побережью моря. Надеемся, больше на неприятности не нарвемся. Слышали мы о мудрой женщине с востока… Она должна вроде бы говорить с вами, тенктерами…
— Эх, и вправду ужасные нынче времена, — вздохнул Гундикар. — Убиям на той стороне реки тоже досталось от пожаров. По-моему, это месть богов за то, что они лижут пятки римлянам. Может быть, скоро весь их род постигнет страшная кара.
— Так вы будете драться, если легионы придут на ваши земли?
— Ну, сейчас это глупо, мы не готовы, да и сенокос на носу, сами понимаете. Но я не стыжусь признаться, мне до слез было жалко этих погорельцев. Пусть Великая Мать будет добра к ним! И я надеюсь, жрица Эдх обратится к нам со словами утешения, когда мы действительно будем нуждаться в них.
Но разговор вела по большей части Флорис. Женщина в обществе, где война обычное дело, как правило, пользуется уважением, если не полным равенством в правах с мужчиной. Она заправляет всем хозяйством, когда ее муж покидает одинокий хутор; будь то нападение соседнего племени, викингов или, позже, индейцев, она командует обороной. Больше, чем греки или евреи, германские народы верили женщинам-пророчицам, почти шаманкам, которым боги дали силу предсказывать будущее. Слава Эдх шла далеко впереди нее, и Гундикар охотно сплетничал.
— Нет, неизвестно, где она появилась в первый раз. Она прибыла сюда от херусков, а прежде, я слышал, жила некоторое время у лангобардов. Я думаю, эта ее богиня Нерха, она из ванов, а не из асов… если это не еще одно имя Матери Фрикки. Но еще говорят, Нерха в гневе страшна, как сам Тив. Болтают что-то о звезде и море, но я ничего не знаю об этом, мы тут далеко от моря… Она пришла к нам вскоре после ухода римлян. Сейчас у короля гостит, а он призывает людей, чтоб те слушали. Видимо, по ее просьбе. Хотя она и не признается в этом…
Флорис старалась вытянуть из него побольше. Все, что он расскажет, поможет ей спланировать последующие шаги поисков. Встречаться с самой Эдх агентам Патруля до поры до времени не стоило. Было бы глупо соваться к ней или вмешиваться, пока они не узнают, кто она такая и что задумала.
В конце дня они приехали в ухоженную долину с полями и пастбищами — главное поместье короля. Он был по сути своей землевладельцем и не считал зазорным присоединяться в работе к своим крестьянам, батракам и рабам. Король верховодил в совете, распоряжался сезонными жертвоприношениями, командовал на войне, но закон и традиции связывали его так же прочно, как и любого другого смертного. Его подданные, народ весьма своенравный, могли сместить его или заставить поступать как им нужно, в зависимости от общего настроения. Любой отпрыск королевского рода мог претендовать на его место, и чем больше он мог собрать воинов в свою поддержку, тем больше у него было прав.
«Неудивительно, что германцы не могут одолеть Рим, — размышлял Эверард. — И никогда не смогут. Это удастся лишь их потомкам — готам, вандалам, бургундцам, ломбардцам, саксонцам и остальным, — но то будет победа над несушествующим противником, так как Империя сгниет изнутри. А кроме того, она одолеет их еще раньше — духовно, обратив в христианство. Так что новая западная цивилизация возникнет там, где начиналась предыдущая, древняя: в Средиземноморье, а не на Рейне или на Северном море».
Мысль промелькнула в глубине сознания, лишь подтверждая то, что он уже знал, и исчезла, как только его внимание сосредоточилось на предстоящем.
Король и его домочадцы жили в длинном, крытом тростником бревенчатом здании. Амбары, сараи, несколько лачуг, где спала челядь, и другие пристройки вместе с ним образовывали квадрат. Неподалеку высилась древняя рощица — святилище, где боги принимали подношения и являли свои предзнаменования. Большинство прибывших разбило лагерь перед королевским домом, заполнив луг. Рядом на огромных кострах жарились телята и свинья, в то время как слуги разносили всем пиво в деревянных чашах или рогах. Щедрое гостеприимство было существенным элементом укрепления репутации хозяина, от которой довольно сильно зависела его жизнь.
Эверард и Флорис, стараясь не привлекать внимания, устроились на краю лагеря и смешались с толпой. Пробравшись между строениями, они смогли заглянуть во внутренний двор. Кое-как вымощенный булыжником, сейчас он был заполнен лошадьми важных гостей, которые удостоились чести остановиться в доме короля. Стояла во дворе и повозка, запряженная четырьмя белыми быками. Она весьма отличалась от других транспортных средств; была красиво и со вкусом отделана. Позади сиденья возничего сходились к крыше боковины.
— Фургон, — проговорил Эверард, — должно быть Веледы-Эдх. Интересно, спит она в нем в дороге?
— Без сомнения, — ответила Флорис. — Ей нужно сохранять достоинство и таинственность. Полагаю, там есть и образ богини.
— М-да. Гундикар упоминал о нескольких мужчинах, путешествующих с нею. Ей ни к чему вооруженная стража, если племена уважают ее настолько, насколько я полагаю, но охрана тоже производит впечатление, и, кроме того, кто-то должен выполнять черную работу. При этом статус помощников идет им на пользу: их приглашают ночевать в жилище господина наравне с его окружением и местными вождями. Ее тоже, как ты полагаешь?
— Конечно нет. Лежать на скамье среди храпящих мужчин?! Она или спит в своем фургоне, или король предоставляет ей какое-нибудь отдельное помещение.
— Как она этого добивается? Что дает ей такую власть?
— Мы и пытаемся это узнать.
Солнце скользнуло за вершины деревьев на западе. Над долиной стали сгущаться сумерки. Ветер дохнул прохладой. Теперь, после того как гости насытились, он нес только запахи дыма и лесной чащи. Порывы ветра поддерживали костры, пламя взлетало кверху, шумело, плевалось искрами. К своим гнездам возвращались вороны, стремительно проносились над головой ласточки. Изменчивые стаи перистых облаков стали пурпурными на востоке и светло-зелеными на западе. Открылась взорам дрожащая вечерняя звезда.
Зазвучали рожки. Воины прогрохотали из большого зала через двор на утоптанную площадку снаружи. В последних лучах заходящего солнца блестели наконечники копий. К ним вышел человек в богато украшенной одежде и с тяжелыми золотыми спиралями на запястьях — король. По толпе собравшихся прокатился вздох, затем все замерли в ожидании. Сердце Эверарда стучало.
Король говорил громко, суровым голосом. Эверард подумал, что в глубине души он потрясен.
— К нам издалека, — говорил король, — прибыла Эдх, о чудотворстве которой все слышали. Она хочет объявить тенктерам пророчество. Оказывая честь ей и богине в ее лице, он повелевает ближайшим жителям пересказать пророчество соседям, чтобы те передали его дальше, и так по всем его владениям. Однако в теперешние смутные времена, какие бы знамения ни посылали боги, относиться к ним нужно осторожно, взвешенно. Слова Эдх могут больно ранить, — предупредил король, — но сносить боль нужно мужественно и стойко — как если бы вам вправляли вывихнутую руку. Обдумайте значение пророчества, чтобы ясно представлять, как оно повлияет на людей и как те поступят, услышав его.
